[R.Bohani]

Данное мое стихотворное произведение основано на сюжете легенды о любви мастера строителя к дочери султана.События были перенесены мной в более древнюю эпоху.Эпоху становления Арабского халифата, его первых лет.Надеюсь чтение доставит всем удовольствие.



Пероз-мастер



Словно зной вдруг столкнулись и стужа,
тьма и свет спорят кто из них лучше.
То не бой между стужей и зноем,
и не спор жаркий света со тьмою.
Среди гор, что в снегу, средь горячих песков,
среди черных полей и зеленых лугов,
Бьются двое владык не жалея бойцов,
кесарь Рума с халифом Марваном.

День проходит, второй пролетает,
уже третий к закату клонится.
Покраснела земля вся от крови,
груды тел на земле, бездыханных.
А победа никак не дается ни арабам,
ни грекам лукавым.

Разъяренный как лев и усталый,
в свой роскошный шатер халиф входит,
к небу руки в молитве вздымает
и такие слова произносит:

«О, аллах, помоги мне осилить
этих белых, неверных румийцев.
Коль в мольбе ты моей мне поможешь,
обрекаюсь тебе я построить
белокаменный храм за три года»!

Так молился халиф грозный богу,
отбивая в намазе поклоны.
А потом лег на мягкое ложе,
из обшитых сафьяном подушек,
что набиты пером соловьиным,
покрыв тело медвежию шкурой.

Овладел сон глубокий халифом,
и во сне он своем вдруг увидел,
как в шатер его входит бесшумно,
обернувшись плащом бедуина,
прародитель ислама -Мухаммед.
И сказал он халифу Марвану:
«Рано утром восток лишь зардеет,
лишь покажется красное солнце,
бей по центру румийское войско
и по флангам ударь их тоже.
Только так ты победу добудешь
и неверных румийцев поборешь»!

Утром только лишь первый луч солнца
тьму пронзил, и рассвет появился,
встал халиф быстро с мягкого ложа,
верных тюрок, арабов построил
и ударил врага в середину,
по краям он ударил их тоже.
Одолел он упорных румийцев,
победил их огромное войско.
Кто бежал безрассудно, спасаясь,
повелел изрубить не жалея.

Словно смерч, сокрушая преграды,
стал носится халиф , над землею.
Мирным нивам нести разоренье,
сеять смерть средь людей беспощадно.
Воевал халиф ровно два года,
разоряя владенья румийцев.
Утомившись от брани жестокой,
он в столицу, в Дамаск, возвратился.
Разослал по своей он державе,
весть с гонцами, эмирам провинций:
«Пусть же зодчие,
те кто в искусстве преуспел возведения зданий,
все немедля предстанут пред троном,
во дворце, что сияет в Дамаске».

Весть об этом дошла до Пероза,
не стал медлить он, в мыслях блуждая,
вороного взнуздав, что подобен,
ветру или Шебдизу Хосрова,
без устали в путь дальний пустился,
торопясь, что б успеть в срок к халифу.

Во дворце у халифа Марвана,
собралось много зодчих искусных,
Перед троном предстали армяне,
греки, готы, индусы и чины.
И средь них, как олень среди стада,
был Пероз, зодчий из Хоросана.

Взглядом строгим халиф всех окинул,
и такое он молвил им слово:
«Кто возьмется из вас ровно за год,
исполняя обет мой пред богом,
возвести своих сил не жалея,
высотою до синего неба,
с целой тысячью светлых окон ,
минарет златоверхий с мечетью?
Я умельцу в награду за это,
караван подарю из верблюдов,
и на каждом мешок полный злата,
драгоценных камней и материй.
Ну а коль подведет меня мастер,
жизнь свою он закончит на плахе».

Тут все зодчие разом умолкли,
сразу головы низко склонили,
прочь от трона попятились дружно.
Лишь один стоял прямо и твердо,
и сказал он халифу Марвану:
«Я берусь, твой зарок перед богом,
воплотить в жизнь один, ровно за год.
Я построю мечеть с минаретом,
с целой тысячью светлых окон,
золотою покрытой крышей».

«Кто ты смелый такой, и откуда,
мне поведай,»- халиф вопрос задал.

«Я Пероз, мастер из Хоросана,
мастерство получил я от деда,
Мой отец также зодчий был славный,
возводил он прекрасные зданья».

«Что ж Пероз, знаю я,
что аджамы мастерами во все века слыли,
строить шахам дворцы вы умели.
Покажи мне теперь, на что годен,
Пероз- мастер из Хоросана».

Из мореного дуба и камня,
из смолистого кедра Ливана,
начал строить мечеть Пероз-мастер,
крыша чья из червонного злата,
с минаретом где тысяча окон,
высотою до самого неба.

Слух пронесся как вихрь по Дамаску,
мастер смелый прибыл из Ирана,
возводить мечеть, за год собрался.
Дочь халифа, услышав про это,
рано утром с постели встала.
В туфли , с бисером, ноги обула,
тело девичье шелком укутав,
лик прекрасный закрыла чадрою.

Дочь халифа Марвана Барика,
на Пероза взглянуть решила,
Посмотреть своими глазами,
на того кто мечеть ровно за год,
по веленью отца взялся строить.

Вот приходит на стройку Барика,
видит мастер идет ей на встречу.
Взгляд его черных глаз сверкает,
стан его словно тополь строен.
Оробев на мгновенье Барика,
собрав смелость Пероза спросила:
«Ты скажи мне прославленный мастер,
где твой дом, и семья твоя ждет ли,
возвращенья домой, тоскуя?
Есть ли мать у тебя и братья,
сестры, с девушкой сердцу милой»?

«Я отвечу тебе Барика,
раз спросила меня об этом.
От дихкан род веду хоросанских,
дом имею большой и просторный,
Двор широкий покрыт густым садом,
но не слышно в том доме смеха.
Нет сестер у меня , ни братьев,
нет и девушки сердцу милой.
Ремеслом что дано от бога,
да конем еще лишь владею.

Приоткрыла чадру тут Барика,
что лицо ее прикрывала.
Замер мастер, красой пораженный,
слова вымолвить стал не в силах.
И сказала тут дочь халифа:
«Мы с тобою Пероз одной крови,
род свой древний веду от Джамшида,
мать моя была родом иранка,
дед мой был марзубан Исфахана.
Моя мать, мне дала умирая, свой наказ,
взять в мужья не араба,
а иранца кровей благородных.
Поклялась я ту просьбу исполнить.

Полибил Пероз –мастер Барику,
и Пероз ей по сердцу пришелся.
Строил зодчий мечеть днем,
а ночью пробирался тайком, тропой узкой,
в сад дворца, где жила дочь халифа,
что бы шепотом там с любимой,
разговаривать до рассвета.
В своей верности страстно клясться,
говоря о любви навеки.

Как стрела, что пускают из лука,
пролетело стремительно время.
Точно в срок уложился зодчий,
ровно за год мечеть построил.
Посмотреть на такое чудо,
сам халиф пришел с пышной свитой.
Хмурым взглядом мечеть окинув, он сказал:
«Я считать умею, почему мне скажи в минарете,
я не вижу тысячи окон,
или ты Пероз сбился со счету?

И ему Пероз тихо ответил:
«Я халиф, счет вести научился,
до того как стал строить зданья.
Не сердись на меня, признаюсь,
я тебе, почему так случилось.
Когда стал прорубать я окна,
мне в одну из ночей, на рассвете,
мать явилась во сне и с укором,
мне такие слова сказала:
«Почему ты в арабской мечети,
хочешь тысячу окон делать?
Девятсот девяносто девять ты уже прорубил и довольно.
Коли будешь ты Храм Огня строить,
вот тогда сделай тысячу окон».

Не посмел я ослушаться слова,
что мне мать в моем сне сказала.
Мне слова эти в душу запали,
потому и окон здесь только на одно от тысячи меньше.

Ярость словно лицо опалила, у халифа Марвана,
но смог он, погасить гнев и так сказал громко:
«То что предков ты чтишь, похвально,
нужно помнить о них неустанно.
И похвально, что хочешь строить Храм Огня, красивее мечети.
Но спросить наперед не мешало разрешу ли я гебрам это.»

Пероз –мастер опять тихо молвил:
«Гнев не лучший советник для дела,
ремеслом своим я и владею,
Чтобы строить прекрасные зданья,
и ношу я иранское имя и стучит во мне перса сердце.
И поэтому строить мечтаю, Храм Огня, красивее мечети,
Что бы был он белее и выше,
и чтоб тысячу окон в нем было».

Стал как туча темен халиф Марван,
прокричал сквозь стиснутые зубы:
«Пока я халиф и всем владею,
что дано аллахом мне по праву,
никогда рабам я не позволю,
храм построить красивей мечети».

И Пероз ответил улыбнувшись:
«На земле под небом все бывает,
силу с разумом, иной порой теряет.
А другой вдруг расправляет плечи,
и оковы рабства разрывает».

Приказал Марван, страже из зинджей:
«Вы в подвал зиндана гебра бросьте.
Пусть три дня, три ночи в подземелье,
он суда ждет страшного, за дерзость.
Как пройдут три дня, на части разрубите,
голову ж повесьте, на воротах,
что ведут на запад от Дамаска.
Каждый знает пусть кто непокорный,
что ему бывает за упрямство.
Мне же легче станет, что мечети,
краше нет во всем известном мире.

Зинджи мастера Пероза тут схватили,
бросили в зиндан сырой и темный.
Что бы ждал он там суда и страшной казни.
До Барики весть дошла о том событье,
с нарочным серебряный свой перстень,
приложив к письму, она ему послала:
« Мой Пероз, тебя я заклинаю,
верь в судьбу и ничего не бойся.
Счастья без беды на свете не бывает,
и пускай тяжелый этот перстень,
о моей любви к тебе, напоминает».

Прочитав письмо, Пероз на хворост,
лег, что был ему подстилкой,
в думах о судьбе в сон погрузился.
И во сне к нему, в зиндан, в глухую полночь,
мать пришла, поцеловала нежно сына,
волосы на голове погладила рукою.
Научила как избегнуть казни лютой …

Перстень, что Барика подарила,
Пероз камнем тщательно расплющил,
изготовив тысячу пластинок.
Из пластин наделал тонких перьев,
закрепив их на каркасе легком, что из
хвороста своей подстилки сделал.

Пролетело время незаметно,
наступил четвертый день, день казни.
Солнце ярко на востоке встало,
и запели птицы на деревьях.
По велению халифа зинджи,
вывели Пероза из темницы,
и на площадь привели для казни.

Не спеша взошел Пероз на плаху,
и сказал халифу обреченно:
«О халиф Марван, дозволь сегодня,
мне последний раз взглянуть на землю.
С минарета взором мир окинуть.
С вышины Ирану поклониться.
Посмотреть на дым из Демавенда,
и быть может дом родной увидеть»?

И халиф на это согласился:
«Что ж Пероз, пускай по твоему будет,
поднимись на минарет высокий,
посмотри на сторону родную.
Помолись в последний раз под солнцем»!

Поднялся Пероз на минарет, и с крыши,
так сказал он, глядя вниз на площадь:
«Ты халиф, не думай, что так просто,
жизнь свою отдаст Пероз из Хоросана.
С ней расстанусь я меж небом и землею,
а не корчась в судоргах на плахе.
Каждый из арабов пусть, запомнит,
День такой придет когда иранцы,
сокрушат, растопчут ваше царство.
Топит как горячий луч от солнца,
снег весною на полях замерзших.
Мастера иранские построят много зданий,
храмов белоснежных.
Где огонь гореть священный будет,
прославляя древний род иранский».

Так сказав Пероз,
надел на руки крылья,
что в сырой темнице ночью делал,
сделал шаг и взмыл под ярким солнцем,
над толпой и над Дамаском древним.
Сделал круг и в небе растворился,
мелкой точкой скрылся в поднебесье.
Полетел в края свои родные.

Замерли арабы в удивленьи,
молча, рты открыв, смотрели в небо зинджи.
Лишь халиф, Пероза проклиная,
кулаки сжимал в бессильном гневе.

У окна, прижав к лицу ладони,
дочь халифа плакала, Барика.
Век теперь грустить ей о любимом,
взор прекрасных глаз вздымая к небу,
днем смотреть на солнце с облаками,
ночью созерцать луну и звезды…

Рустем Бохани

[Artavazd]

Труды и дни

Труды и дни
останутся одни,
Любовь и честь
не дают поесть.
Зачем же они?
Ох, они - жизни огни.
Ох, они так хороши,
Смотри не потуши.

Ашшур

Поднявший меч, опусти его.
Ты видел Ашшур? Погости возле него.
Ты увидишь виды руин.
Ты почувствуешь дух погибших мужчин.

Вот что ждёт тебя там.
Воинственный Ашшур покорился годам.
Горец Саргон любовался смертью Суз,
Воистину, он - создатель своих уз.

Саргон в муках в аду,
А ведь говорил: "Я никогда не упаду!"
И где же теперь его владения?
Где теперь его кровавая Ниневия?

Зачем был весь ассирийский гнёт?
Разве Ашшурбанипала он в аду спасёт?
Помните: Дух Лжи будет про благо брани лгать.
Его цель: из людских сердец мудрость прогнать.